У нас в гостях
канд. пед. наук, лауреат премии Правительства РФ
в области образования, член Ассоциации
искусствоведов и Союза журналистов России
Лия Владимировна Пантелеева
Лия Владимировна, расскажите, пожалуйста, о себе, своих родителях, где Вы родились?
Я родилась в те времена, когда нельзя было выяснить о прошлом своей семьи. Об этом не говорили. Позже я узнала, что мама происходила из семьи священнослужителя. Когда в 1933 г. начались гонения, ее отцу (моему деду), Ивану Алексеевичу, сказали, если хочешь сохранить детей, пусть бегут. Семеро детей, среди которых была и моя мама, разбежались кто куда. Ивана Алексеевича пытались сжечь в храме, а в 1934 г. он умер.
Мама окончила Плехановский институт, работала начальником планового отдела на автомобильном заводе им. И.В. Сталина, выпускавшем известные ЗИСы и АМО. Обладая красивым низким голосом, любила петь дуэтом со своей сестрой.
Мой папа — выходец из семьи архитекторов — погиб, когда мне было 5 лет, поэтому знаю о нем со слов мамы. Мой дед (по отцу) имел проектную мастерскую, в которой, выполнялись заказы для Морозовых, Мамонтовых, Щукиных. Папа был человеком музыкальным, мог хорошо подбирать на слух и с удовольствием музицировал. Когда ему исполнилось 15 лет, для продолжения династии дед взял его к себе в мастерскую, а потом определил в Большой театр к Константину Коровину. Папа разводил в ведрах краску и помогал оформлять задники для сцены. Закончив институт, стал профессиональным архитектором, по семейной легенде участвовал в проектировании Дома на набережной в Москве, но с Большим театром связи не прерывал. Когда началась Великая Отечественная война, мы с бабушкой эвакуировались в Куйбышев вместе с Большим театром. Папа пропал без вести на фронте. Мама не эвакуировалась, оставалась в Москве.
Выбирая профессию художника, Вы пошли по папиным стопам?
Да, профессию выбрала по велению сердца. Закончила Московское художественно-прикладное училище им. М.И. Калинина, дававшее сразу специальное и высшее образование. Время обучения в нем (8 лет) я запомнила как одно большое счастье, счастье рисовать. Это внутреннее ощущение я пронесла через всю жизнь.
У меня большая музыкальная рука, хороший слух. Поэтому в общеобразовательной школе настаивали на моем музыкальном образовании. Родители определили меня в музыкальную школу им. М.М. Ипполитова-Иванова, в которой проучилась 2 года. Мы жили в заводском доме около Новоспасского монастыря, поэтому до школы было рукой подать.
А вот рисовала я всегда. Помню такой случай. В школе читали сказку «Двенадцать месяцев». Мне так понравилось, что я нарисовала иллюстрации ко всей сказке и написала сочинение о девочке, которая собирает подснежники. Шел 1947 г. Отчим, Петр Никитич, очень уважал меня за то, что я умела хорошо рисовать. Однажды он показал мой альбом директору завода Ивану Алексеевичу Лихачеву. Тот удивился юному таланту и подарил мне красные кожаные сапожки и огромный альбом для рисования в красном переплете. А потом произошло то, что, видимо, определило всю мою дальнейшую жизнь.
В честь 800-летия Москвы высшее руководство страны подписало Ивану Алексеевичу несколько пригласительных билетов в Оружейную палату. Это удивительное событие, ведь для свободного посещения Кремль был открыт намного позже. Иван Алексеевич настоял, чтобы отчим взял с собой меня. Мы пошли. Прошло уже много лет, а я до сих пор помню поразившую меня красоту. На лестницах — гобелены, в витринах — драгоценные камни, заводной золотой паровоз, кубки. Но больше всего меня поразила скульптура орла с расправленными крыльями из слоновой кости, выставленная на фоне роскошной ширмы с изображением моря. Перышки у него были как настоящие. По возвращении домой я нарисовала этого орла. Так было принято решение стать художником. В 1951 г. я поступила в училище на художественно-графический факультет, отделение интерьера.
Как Вы попали в НИИ до¬школьного воспитания?
Как-то Юрий Васильевич Максимов рассказал, что слышал в трамвае разговор двух женщин, вероятно, заведующих детскими садами, о том, что строятся дет¬ские сады, но они совсем не оформлены. И мы придумали сделать диплом на тему «Комплексное проектирование интерьеров детского сада». Георгий Николаевич Пантелеев оформил группы для двух возрастов, а я — для одной группы и костюмы для мальчиков и девочек. Тогда говорили о введении формы для детей и педагогов. Поэтому были изготовлены образцы формы для воспитателей. Эту часть работы я выполняла в Доме моделей на Кузнецком мосту. Туда меня и распределили. Но я решила работать в конструкторском бюро, разрабатывать дизайн интерьеров помещений общественных зданий. Я спроектировала зал художественных советов с подиумом для фабрики, выпускающей мужские сорочки, которая находилась на ул. 25-летия Октября в Москве.
Наш дипломный проект очень понравился, и его предложили посмотреть председателю Моссовета. После чего нам выделили два здания детских садов в Новых Черемушках, которые существуют по сей день, чтобы воплотить в жизнь нарисованное на бумаге. У этих учреждений мы решили сделать наружные стены яркими, цветными, оранжево-белыми. Я оформила группу, стилизованную под дымковскую игрушку: белые стены, синий линолеум. Пол для интерьера — самое важное. Ковры подобрали яркие: оранжевые и желтые. На фабрике изготовили мебель по нашему проекту, заказали в Вербилках зеленую посуду. Получилось замечательно. Глава города приехал посмотреть на то, как молодежь справилась, и остался доволен.
Нас пригласила к себе начальник управления Министерства просвещения Мария Васильевна Залужская и уговорила перейти на работу в НИИ дошкольного воспитания. Для нас решение расстаться с конструкторским бюро и уйти в дошкольное воспитание было не простым. Мария Васильевна поддерживала, подбадривала, говорила, что все сделанное нами будет востребовано детскими садами, правда, лет через 20.
Лия Владимировна, Вы принимали участие в конкурсе по оформлению детских садов? Я читала о нем в статье Натальи Алексеевны Ветлугиной*.
Конечно. Этот конкурс мы организовывали, готовили положение. Раньше никто не обращал профессионального внимания на дизайн детских садов. В лаборатории эстетического воспитания дошкольников под руководством Н.А. Ветлугиной работали три(!) дизайнера: Ю.В. Максимов, Г.Н. Пантелеев и я. Сначала материалы поступали к нам, а потом мы стали ездить по стране. Но книги Г.Н. Пантелеева по этому направлению работы вышли только в начале 1980-х гг.: «Оформление помещений дошкольных учреждений» и «Эстетика участка до¬школьного учреждения».
Вы написали диссертацию по развитию чувства цвета у детей 5—7 лет. Как строилась работа?
Для выполнения экспериментальной части диссертации я пришла в детский сад. Молодому художнику все были рады. Но я долго не понимала, что мне делать. Я увидела, что дети рисуют на крошечных листах бумаги клеевыми кистями и тремя цветами красок. Как такое может быть? Мы разрабатывали комплексное оформление для детских садов, включающее и цветовые дизайнерские решения, а здесь детское художественное творчество в зачаточном состоянии.
Потом НИИ по личному распоряжению А.В. Запорожца выделило деньги на покупку трех наборов гуашевых красок. Я стала приносить этюдник, рисовать у них на глазах, учила детей смешивать краски, добавлять белила. Помню, как к концу обучения одна девочка нарисовала меня с разноцветными волосами. Далее стали вводить рисование в другие занятия. Например, на математике считали нарисованные ребенком яблочки. Такое построение педагогической работы очень развивает детей.
Было обидно, что музыкальным воспитанием с детьми занимался профессионал, а художественной деятельностью — воспитатель. Конечно, среди них много людей талантливых. Но все же, чтобы обучение искусству было на высоте, этим должны заниматься художники.
Почему Вы стали заниматься художественным трудом?
Посещая детские сады, мы столкнулись с тем, что дети хорошо рисуют хохломскую, гжельскую росписи на полосках бумаги или плоских бумажных формах клеевыми кистями. Это очень сложно для ребенка. Ведь, например, гжельская роспись кистевая и ее надо выполнять на объемных предметах. Рисование узоров на полкости не отражает специфику промысла. Рисование на объемных предметах дает другое эстетическое восприятие.
Во время командировки в Прибалтику меня поразило детское рукоделие. Это же работа с объемом, а не на плоскости. Народное прикладное искусство там просто светилось. Дети самостоятельно творили из глины, ниток, ткани, занимались ткачеством. Использовали только натуральные материалы. Потом детскими творческими работами оформлялись интерьеры помещений детского сада.
В чем были преимущества работы в НИИ дошкольного воспитания?
Работая в академическом институте, я и мои коллеги могли ездить по стране, проводить научные конференции, педагогические чтения, семинары. В 1990-е гг. эта возможность пропала.
Для ознакомления с опытом организации музейной педагогики я уже ездила в Санкт-Петербург в отпуск. Ну и, конечно, работа с такими людьми, как А.В. Запорожец, Н.А. Ветлугина. Например, Наталья Алексеевна отстаивала приоритет науки перед практикой. Считала, что система всей работы детского сада проистекает из системы эстетического воспитания и развития детей. В этой области с ними надо заниматься всеми доступными видами деятельности. В музыкальном воспитании это отчетливо ею сформулировано и вошло в широкую практику. Затем стали разрабатывать комплексные занятия, в которых Наталья Алексеевна видела будущее.
Какие воспоминания остались о А.В. Запорожце?
Однажды, в начале 1980-х гг., нам дали задание сформулировать концепцию детского сада 2000 г. Александр Владимирович пригласил к себе Наталью Алексеевну, меня и Георгия Николаевича. Состоялся значимый для меня разговор. Александр Владимирович спросил, чем я занимаюсь. Я стала рассказывать, что собираю материалы по художественному труду, о своих впечатлениях от посещения детских садов Прибалтики. Как у детей из отдельных деталей, из ничего получается объемный предмет: завязали узелок — головка куколки, потом сшили ей одежду.
Ребенок-творец делает уникальное произведение, а не просто приклеивает елочку на маленький листок бумаги. Говорила, что лепка будет интересна ребенку, только когда он сможет изготовленный предмет включить в игру.
Александр Владимирович ответил, что ручная умелость дает возможность ребенку выразить себя в предмете. Посоветовал мне как художнику не сосредотачиваться на методике, а смотреть шире. Надо видеть, что пригодится детскому саду 2000 г. из того, что мы делаем сейчас. Обращаясь к Наталье Алексеевне, сказал: в детских садах надо сделать классы, в которых они могли бы изготавливать что-то для себя.
Александр Владимирович порекомендовал мою работу по художественному труду издательству. В соавторстве с югославскими педагогами получилась очень красочная и содержательная книга*.
Как Вы стали заниматься музейной педагогикой?
Как часто бывает, поворот оказался неожиданным. Видимо это было запрограммировано свыше. В разговоре со мной сотрудник института Тамара Петровна Хризман рассказала, что исследования на аппаратуре показали разную реакцию на восприятие красоты у мальчиков и девочек. Она упомянула, что в Русском музее есть программы по музейной педагогике для детей младшего возраста, разработанные под руководством Б.А. Столярова. Идея запала в душу. Я поехала к нему. Программа поразительная. Но мне хотелось, чтобы работа проводилась для организованной группы до¬школьников и на экспозиции, и в детском саду и имела не искусствоведческую, а педагогическую направленность. Работа в музее отличается от работы в детском саду.
А потом я познакомилась с заведующим детским садом № 876 Москвы И.Б. Сенновской. Она заинтересовалась идеей и на долгие годы стала моим соратником. В экспериментальном детском саду изодеятельность преподавала талантливый педагог Н.В. Антипова. Эти женщины — настоящие подвижницы музейной педагогики.
Трудно было налаживать отношения с музеями?
Путь был нелегким. Столкнулись с полным отсутствием теоретической базы. Весь практический опыт сосредотачивался на детских и семейных музейных группах в Третьяковской галерее и Музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина.
В музеи нас не пускали. Группа дошкольников на экспозиции! Кошмар! Экскурсии проводить не давали. Потихоньку мы стали налаживать взаимопонимание, организовывать экскурсии для детей старших и подготовительных к школе групп. Ведь дошкольники очень хорошо чувствуют себя даже в огромных помещениях с античной скульптурой и все понимают.
Но нам хотелось приблизить детей к прикладному искусству. Это искусство быта, которое сопровождает человека всю жизнь. Повели детей в Оружейную палату, показали кареты, оружие, предметы прикладного и ювелирного искусства. Но это отдельные предметы, вещи, выставленные в витринах, а детям нужно видеть их в интерьере, должно быть комплексное воздействие на ребенка. Тогда родилась идея повести ребят в Палаты бояр Романовых.
Экспозиция музея — кладезь для ознакомления с историческими костюмами, игрушками, оформлением помещений, декоративной росписью, традициями. Опыт работы с дошкольниками у сотрудников музея накапливался постепенно: от экскурсий с беседами, которые проводила директор музея, до театрализованных представлений.
Наша работа по музейной педагогике нашла отражение в книгах «Музей и дети» (2000), «Рисуем портрет. Путешествие в музей: 5—9 лет» (2002), серии статей в журналах.
Впервые в истории дошкольного образования раздел «Дети в музее изобразительного искусства» вошел в программу «Истоки» (1997). В новой редакции она опубликована издательством «ТЦ Сфера» (2011).
Лия Владимировна, что бы Вы пожелали нашим читателям?
Жители Земли делятся на взрослых и детей. У взрослых есть всё. Давайте сделаем вместе, чтобы и у детей было всё, что нужно для счастливой жизни.
Беседовала Е.В. Боякова
